Серьезные курьезы

Известный и уважаемый врач и его жена ведут непринужденный разговор в кругу местного бомонда.

- О-о-о мёдсестры, – закатив глаза, восклицает эскулап и тут же получает оплеуху от жены.

- За что?

(Действительно, за что).

Все знают, что человек рождается для того, чтобы умереть, как и все живое в природе. А вся жизнь его есть борьба за существование. Помощником в этом деле становится медицина со штатом специалистов. Наряду с добрыми воспоминаниями о людях этой профессии на память приходят курьезные случаи, связанные с вмешательством в их истории медицины.

Мы, дети деревни, во многом были допущены к изысканию дополнительных источников питания – чтобы как-то разнообразить его ассортимент. Через деревушку протекала речка, где в изобилии водилась рыба. Мы, мальчишки, уже с дошкольного возраста осваивали способы ловли ее. В основном методом ужения.

Удилище – березовый, черемуховый или рябиновый хлыст – ошкуреный и высушенный в сарае. Один метр лески обменивали в магазине потребкооперации на одно куриное яйцо. От удилища шла толстая швейная нить, в конце – метр лески, гайка и крючок. Проблемы были с крючками – магазин «такой ерундой» не занимался и мы шли с поклоном к нашему кузнецу Захару Лазаревичу. Добросовестно по очереди качали меха, горнила, которые гнали в поддувало воздух. Дядя Захар ковал различные изделия для гужевого транспорта колхоза и между делом ковал нам рыболовные крючки, используя проволоку из стальных тросов, что полагались для каждого трактора.

Крючки обычно были «без жала» т. е. не имели той зазубринки, которая мешала сходу пойманной рыбы. Но когда мы хорошо отрабатывали у горнила и у дяди Захара было время, он острым зубилом делал зазубринку и награждал таким крючком отличившегося. Однажды мы с другом и соседом Михаилом Уфимцевым (сейчас он живет в Месягутово, участник ликвидации Чернобыльской трагедии) рыбачили хариуса упомянутой снастью. Забрасывая наживку в речку, я не заметил, что Михаил стоя у меня за спиной. Взмах и… страшный рев. Оглянулся, мой клевый крючок с жалом сидел рядом с красным от крови носом моего друга, который орал как бык на бойне. С перепугу я бросил удилище и спрятался дома на сеновале.

На крик сбежался весь околоток. Леску обрезали, а Михаила увезли на «скорой помощи» – деревенском скакуне в соседнюю деревню к фельдшеру Порфирьевичу. Не знаю его имени, но вся округа с уважением говаривала – «была у Порфирьевича», и все знали, у кого и кивали одобрительно: «Этот вылечит». Порфирьевич вырезал клевый крючок, вручил его потерпевшему со словами: «Береги его, им ты всю рыбу выудишь». Я много раз требовал у Михаила вернуть мою собственность, на что получил ответ из трех пальцев. Чуть позже мне рассказали как Порфирьевич оперировал пойманного на крючок Михаила. Осмотрел рану. Смазал йодом. Достал из своих запасов лезвию «Нева», раскалил на спиртовке, обработал спиртом и сделал надрез. Не успел Михаил рявкнуть, как крючок выпал. Такой пустяк даже не стал предметом обсуждений в деревне. Ибо Порфирьевич имел на своем медпункте все лекарства от любых болезней, даже таких, каких не бывало в районе (райцентре).

Вся деревня помнит, как тетка Мария собралась уже помирать. В райцентр (тогда Дуван) ее возили, врачи ничего не могли сделать, а Порфирьевич собственной настойкой на травах ее вылечил. Пришел, пощупал там, посмотрел здесь, хмыкнул, что-то прошептал больной на ухо, дал поллитровую бутылку красновато-серой жидкости и наказал пить три раза в день по ложке до еды. Отказаться во время лечения от мяса, хлеба и спиртного. Через месяц бабка Мария уже обежала всю деревню, делясь секретами выздоровления. (Правда, во время лечения похудела со 120 до 90 кг). Слух об этом дошел до районной больницы, друг его, там работающий, поинтересовался составом волшебного снадобья. Порфирьевич хитро прищурился: пиши. Друг взял ручку. «Горсть сушеной моркови на поллитра кипяченой воды»…

Или другой случай. Ходили в деревне два молодых мужичка к одной вдовушке. Она же обоих за нос водила. Раз один из них пошел на весеннюю охоту на глухаря, а когда возвращался, забежал к вдовушке на минутку, а там друг его и почему-то голый, ну и он всадил в него заряд бекасина (мелкой дроби). На другой день потерпевший обратился за помощью к Порфирьевичу. Тот, выковыривая из мягкого места дробинки, поинтересовался, откуда они здесь взялись.

– Да друг в глухаря стрелял и невзначай в меня попал...

– Ну-ну, – сочувственно поддакнул Порфирьевич, – только зачем и в глухарку стрелять?

Чего только не бывает!

Когда-то давным-давно, еще в бытность главного врача районной больницы Хусаина Абдрахмановича Абдюшева, не могли к зимним холодам запустить больничную газовую котельную. А следует отметить, что Хусаин Абдрахманович, не дожидаясь проекта, на свой страх и риск начал строить помещение этой котельной, ибо с наступлением зимних холодов больница замерзала и бывали моменты, когда больных попросту выписывали домой из-за низких температур в палатах. И вот остался самый пустяк – подписать акт, разрешающий пуск. Ну там чего-то не хватало.

Инспектором от Уфы, обеспечивающим техусловия эксплуатации газовых котельной, был человек с птичьей фамилией, но с крепким львиным характером. Главный врач истоптал пороги всех уфимских и районных чиновников. На улице зима, уголь не завезен, газ не дают – грозился закрыть районную больницу. Все сочувствовали, кивали головами, ругали «льва», но… нужна самая малость – закорючка этого всесильного человека. Да он не человек, рычал главный врач, его бы положить на больничную койку! Ну и, как говорится, «накаркал». Привезли этого товарища с болью в животе. Срочно на операцию! Известили хирурга Абдюшева.

– Готовьте, я уже руки мою!

На пороге операционной, подняв руки к верху, стоял гордый и мужественный Хусаин Абдрахманович.

– Дайте, дайте, – шептал тот.

– Что? – наклонился к нему товарищ Абдюшев.

– Дайте акт…

– Успеем еще, – важно изрек хирург, а сам подал историю болезни медсестре: – Почему нет согласия больного на операцию…

А вот случай, которому я сам был свидетелем, он произошел, когда главным врачом и хирургом работал Владимир Иванович Тютюков. По болезни я находился на излечении в хирургическом отделении. Соседом по койке был Раис из Старохалилово.

Пришла суббота. На утреннем обходе я упросил Владимира Ивановича отпустить в баню. Учитывая примерное поведение, он разрешил – до утра понедельника. Раис также заявил, что без бани жить не может. Врач ему наотрез отказал со словами: «Вы забыли, какими поступали в больницу».

Когда врач ушел, я поинтересовался у Раиса, каким же он поступил сюда. Он что-то промычал и стал упрашивать меня поручиться за него. Я пошел к врачу и побожился, что сам его увезу, дождусь, когда он помоется и привезу обратно. Словом, поручился за Раиса. Собрались мы, на своей «копейке» я довез его до Старохалилово, сам – домой. В понедельник утром я был в больнице. Раиса не было. Благо, я прибыл рано, поехал в Халилово за соседом по койке. Нашел я его в каком-то доме таким, каким он поступил в больницу первый раз. Привез в больницу, уложил на койку. Обход начался позже, Раис оклемался, но … вонял ужасно. Пришел Тютюков, посмотрел на его исцарапанную, в кровавых подтеках физиономию и бросил: «На выписку». Мне же не сказал ничего, но со стыда я готов был залезть под койку...

Пообедав, Раис собрал свои вещи, попрощался и вышел на улицу. В это время шел ремонт больницы. Молодой сварщик пытался что-то приварить, кажется, решетки на окна, но у него не получалось. Я наблюдал из окна. Раис стоял рядом, молча курил. Бросил сигарету:

– Ты чего делаешь, разве так варят?

Взял вилку с зажатым электродом и… заиграли, заплясали искры. Шум сварочного аппарата стих, я посмотрел в окно. Раис, подавая вилку молодому парню, сказал:

– Учись, салага!..

И зашагал на выход со двора.

- Стой!

К Раису шел главный врач.

– Стой, – повторил он. – Ты где научился так варить?

- В Златоусте, когда на заводе работал…

Не знаю, о чем они говорили, но Раис вернулся в палату, долечился согласно курса. Не пил. С обеда исчезал. Приходил, пропахший запахом сварки. И такое бывает.

А вот совсем недавно надо было мне пройти обследование желудка – гастроскопию. Занял, как водится, очередь и жду. Очередь продвигалась медленно, народу много. Мы с месягутовцем Лируном Нажиповым от избытка времени вели беседу, вспоминая прошлую жизнь. Наконец, моя очередь. Только собрался войти в кабинет, как меня опережает миловидная женщина средних лет:

- Вы сюда?

- Да.

- А что Вы обследуете?

- Желудок.

- А я сердце. Есть кто в очереди на обследовании сердца?

Очередь молчит. Я что-то промямлил, что сердце методом гастроскопии не обследуют.

– Да вы что? Сейчас поступило новое оборудование и обследуют именно через желудок. Ведь сердце и желудок находятся рядом.

Пока я раздумывал, она прошмыгнула в дверь. После женщина сказала, что действительно, проблемы с сердцем у нее имеются. Я зашел к врачу и, пока он и я готовились к процедуре, спросил его: правда ли, что он может методом гастроскопии через пищевод и желудок обследовать сердце?

Он удивленно-обиженно посмотрел на меня и сердито бросил:

– Лучше, конечно, через задний проход, но я вам сделаю через желудок. Ложитесь.

Врач подумал, что насмехаюсь над ним. А я и не думал. Вышел я весь красный со стыда. На улице на скамье сидел Лирун Закиевич и мило беседовал с пациенткой, которая без очереди обследовала сердце методом гастроскопии. Я не удержался и сказал, врач просит зайти ее повторно:

- Результат не получился и он хочет исследовать Вас через...